Узкие и кривые улочки окраин средневекового Пекина называются хутунами. Сейчас здесь исторический центр города, а хутуны — излюбленное место прогулок туристов из Европы и Америки. Серые, словно седые от древности, кирпичные стены с дверными проемами, за каждым из них маленький дворик, по квадратному периметру которого расположено несколько фанз. Судя по почтовым ящикам у общего входа, в каждом таком дворике ютится семей по десять.

Каменные плиты двух-трех ступенек на входе посредине как бы просели — это вмятины, вытертые подошвами многих поколений живших здесь людей. Они рождались на свет, росли и взрослели, производили потомство и умирали. Бок о бок здесь жили дети, родители, деды и прадеды.В хутуны провели электричество и воду, фанзы оборудовали газовыми плитками и кондиционерами. Но все же в двориках хутунов сохранился особенный уклад быта, обусловленный глухими стенами наружу.

Меня удивляет, зачем в столь ограниченном жизненном пространстве держать столько всякого ненужного хлама. Масштабы пекинских новостроек поражают. Вообразите район из сотни двадцатиэтажек, в каждой из которых можно расселить население российского районного центра! И все это построено за пятилетку, без пропагандистского шума. Новые квартиры светлы и просторны. Огромные дворы засажены газонной травкой и декоративным кустарником, в них есть аллеи для прогулок, детские и спортивные площадки.

Вспоминает ли о многовековой истории Китая современный житель хутуна, спускаясь в свой погребок за квашеной пекинской капустой и солеными баклажанами? Вряд ли. У хутунца космической эры голова занята иным: скоро ему вместе с домочадцами и многочисленным скарбом предстоит переселение.

Хутуны сносятся целыми массивами. Еще вчера здесь расхаживали отцы семейств с голым торсом и в пижамных штанах, местным красоткам делали прически в цирюльнях на одно кресло, а младенцы на руках матерей таращили глазенки на невесть как забредшего сюда иноземца-лаовая. А сегодня вокруг лишь горки кирпичного щебня. Но завтра на этом месте начнут расти стены высотных зданий.